История Евы Даласкиной — самого неоднозначного автора Тотального диктанта
как она сеть
люди
Жизнь
Десять лет назад Тотальный диктант обзавелся хулиганкой Евой Даласкиной. В ее мире «порнолыжные трассы» соседствуют с «шхунополярными звездами», а «стрейчевые» окна открывают новую языковую реальность. Она пишет рассказы в таком стиле, что даже документ Word перестает проверять грамотность. Чем живет бессменный автор проекта, рассказываем в тексте.
Рождение Евы
История Евы началась в 2015 году. Тогда текст для Тотального диктанта написал Евгений Водолазкин. В материале «Волшебный фонарь» писатель рассказал о быте дореволюционной России. Когда диктующий произнес «Сейчас мы напишем текст Е. Водолазкина», кто-то в аудитории услышал и написал «Ева Даласкина». Так из чужой ошибки родился персонаж.
— Поскольку текст Водолазкина был насыщен устаревшими словами по типу «брандмейстер», а также сложными пунктуацией и синтаксисом, там (в работах участников. — Прим. автора) обнаружилось изрядное количество ослышек, — вспоминает член Филологического совета Светлана Друговейко-Должанская.
По ее мнению, текст Евгения Германовича — самый сложный за годы проведения диктанта. Для одного из предложений проверяющие отметили 56 вариантов расстановки знаков препинания, а перечисление всех версий заняло целую страницу. С тех пор требования к авторам изменились — иногда их просят облегчить части текста. Например, разделить большое предложение на несколько маленьких.
В диктанте 2015 года множество ослышек возникло из-за незнакомых слов. Из них филологи придумали альтернативный текст диктанта. Он полностью состоял из перлов, которые встретились при проверке работ. Рассказ назвали «Укованные решеткой», а авторство приписали Еве Даласкиной. Произведение стало первым в ее серии бестселлеров. С тех пор каждый год она дополняется новой частью.
— Поскольку текст Водолазкина был насыщен устаревшими словами по типу «брандмейстер», а также сложными пунктуацией и синтаксисом, там (в работах участников. — Прим. автора) обнаружилось изрядное количество ослышек, — вспоминает член Филологического совета Светлана Друговейко-Должанская.
По ее мнению, текст Евгения Германовича — самый сложный за годы проведения диктанта. Для одного из предложений проверяющие отметили 56 вариантов расстановки знаков препинания, а перечисление всех версий заняло целую страницу. С тех пор требования к авторам изменились — иногда их просят облегчить части текста. Например, разделить большое предложение на несколько маленьких.
В диктанте 2015 года множество ослышек возникло из-за незнакомых слов. Из них филологи придумали альтернативный текст диктанта. Он полностью состоял из перлов, которые встретились при проверке работ. Рассказ назвали «Укованные решеткой», а авторство приписали Еве Даласкиной. Произведение стало первым в ее серии бестселлеров. С тех пор каждый год она дополняется новой частью.
Список всех бестселлеров Евы Даласкиной:
1. «Укованные решеткой» (2015)
2. «Порнолыжные трассы» (2016)
3. «Из глубин Кибурятии» (2017)
4. «Остров Заточенный Карандаш» (2018)
5. «Пловец и душ, или Кто убил хозяина ночнушки костылём?» (2019)
6. «Жизнь как она сеть, или Вид сияющих трусов» (2020)
7. «Стон-кадры совершенно оцеревших фотографий: два капитана, родина Дании и олени на велисипедах» (2021)
8. «Квартирная козявка крестьян ни пса не видела» (2022)
9. «Экология по-осеннему» (2023)
10. «Право ли желание?» (2024)
11. «Путешествие в Африку — к Испанским рудникам в Ирландском море» (2025)
1. «Укованные решеткой» (2015)
2. «Порнолыжные трассы» (2016)
3. «Из глубин Кибурятии» (2017)
4. «Остров Заточенный Карандаш» (2018)
5. «Пловец и душ, или Кто убил хозяина ночнушки костылём?» (2019)
6. «Жизнь как она сеть, или Вид сияющих трусов» (2020)
7. «Стон-кадры совершенно оцеревших фотографий: два капитана, родина Дании и олени на велисипедах» (2021)
8. «Квартирная козявка крестьян ни пса не видела» (2022)
9. «Экология по-осеннему» (2023)
10. «Право ли желание?» (2024)
11. «Путешествие в Африку — к Испанским рудникам в Ирландском море» (2025)
А кто такая Ева?
Что известно о Еве Даласкиной? Она глуховата, из-за чего вместо «бурятский» может услышать «дурацкий», и подслеповата. Не получила среднего образования, поэтому пробелы в знаниях у нее не только в области правописания. Перед публикацией очередного рассказа ее представляют[1] как «самого парадоксального прозаика современности».
Как отмечает[4] Светлана Друговейко-Должанская, у фотографий есть кое-что общее. На них Ева выглядит «довольно заурядно», что не соотносится с ней. Ведь оригинальность во всем — отличительная черта героини.
Некоторые же видят Еву взрослой женщиной. В образах разное все: цвет волос, форма лица, одежда.
Из всех ответов сгенерировали[3] пять различных портретов Даласкиной. Часть людей представляет ее как девушку.
Пару лет назад над образом героини поработала нейросеть. В социальных сетях Тотального диктанта опубликовали анкеты, в которых предлагалось описать внешность Евы. Тогда в опросе поучаствовали около 300 человек.
Как выглядит Ева — неизвестно. Однажды ее изобразила[2] Евгения, дочь писательницы Гузель Яхиной.
Корабельный поп
Каждый год над рассказом Евы Даласкиной работает команда Филологического совета. Сначала описки, ошибки и ослышки собирали только в Санкт-Петербурге и Москве. Сейчас они приходят со всей страны — проверяющие обмениваются ими в общем чате. Затем «биограф» прозаика, Светлана Друговейко-Должанская, собирает перлы в отдельный текст.
— Я говорю, что не надо добавлять слова, которые просто написаны неправильно. Например, «карова». Выписывайте те, что действительно переосмыслены. Так собирается множество вариантов, и я выбираю такой, что свидетельствует о непонимании слова, — рассказывает Светлана.
В этом году у Евы Даласкиной вышел одиннадцатый рассказ. Но не все читатели положительно оценивают ее творчество. По словам Друговейко-Должанской, «секретарей» писательницы обвиняют в том, что они насмехаются над участниками диктанта и придумывают фразы. «Любой может сделать ошибку такого рода. И это не значит, что мы над чьей-то неграмотностью глумимся», — отвечает на критику Светлана. И добавляет: «Чтобы нарочно выдумать такие ошибки, фантазии не хватит ни у одного человека».
— Я говорю, что не надо добавлять слова, которые просто написаны неправильно. Например, «карова». Выписывайте те, что действительно переосмыслены. Так собирается множество вариантов, и я выбираю такой, что свидетельствует о непонимании слова, — рассказывает Светлана.
В этом году у Евы Даласкиной вышел одиннадцатый рассказ. Но не все читатели положительно оценивают ее творчество. По словам Друговейко-Должанской, «секретарей» писательницы обвиняют в том, что они насмехаются над участниками диктанта и придумывают фразы. «Любой может сделать ошибку такого рода. И это не значит, что мы над чьей-то неграмотностью глумимся», — отвечает на критику Светлана. И добавляет: «Чтобы нарочно выдумать такие ошибки, фантазии не хватит ни у одного человека».
В этом году, например, в тексте европейской зоны, где Соня (персонаж текста. — Прим. автора) — корабельный кук, мы в окончательный текст Евы несколько вариантов привели, потому что она была и кот, и поп, и кук, и кох, и друг, и полк.
— Наоборот, стараешься выбрать из множества вариантов наиболее смешной, но не всегда это получается.
МоржЫ и запятые
Основные ослышки связаны с проблемой агнонимии, объясняет Светлана Друговейко-Должанская. Агнонимы — это слова, которые неизвестны человеку, поэтому он может писать и интерпретировать их значения иначе. Отсюда и возникают «стрейчевые» окна вместо «стрельчатых». Явление сейчас активно изучается филологами, поэтому тексты Евы дают бесценный материал.
Еще одна причина частых ошибок — волнение людей. Хоть в рассказы Даласкиной добавляют только переосмысленные слова, тревога тоже влияет на восприятие привычных слов. Например, в этом году проверяющих в Санкт-Петербурге и Москве потрясли «моржЫ». Такое написание слова появилось сразу в нескольких диктантах, которые претендовали на отлично.
Другие ошибки демонстрируют «болевые точки» русского языка, и Тотальный диктант позволяет уточнить некоторые правила. Каждый год филологи и организаторы акции собираются на стратегическую сессию и конференцию «Динамические процессы в современном русском языке». По словам Светланы, это повод обсудить нерешенные проблемы, в том числе связанные с правилами орфографии и пунктуации.
Чтобы снизить шанс на попадание в рассказ Евы, можно следить за «12 словами Тотального». Это трудные слова, которые встречаются в четырех частях текста. Они сложны не только по написанию, но и по значению или происхождению. Список традиционно публикуют за несколько дней до проведения акции. Также у проекта есть курсы подготовки[5], где разбираются правила, которые необходимы для диктанта.
Еще одна причина частых ошибок — волнение людей. Хоть в рассказы Даласкиной добавляют только переосмысленные слова, тревога тоже влияет на восприятие привычных слов. Например, в этом году проверяющих в Санкт-Петербурге и Москве потрясли «моржЫ». Такое написание слова появилось сразу в нескольких диктантах, которые претендовали на отлично.
Другие ошибки демонстрируют «болевые точки» русского языка, и Тотальный диктант позволяет уточнить некоторые правила. Каждый год филологи и организаторы акции собираются на стратегическую сессию и конференцию «Динамические процессы в современном русском языке». По словам Светланы, это повод обсудить нерешенные проблемы, в том числе связанные с правилами орфографии и пунктуации.
Чтобы снизить шанс на попадание в рассказ Евы, можно следить за «12 словами Тотального». Это трудные слова, которые встречаются в четырех частях текста. Они сложны не только по написанию, но и по значению или происхождению. Список традиционно публикуют за несколько дней до проведения акции. Также у проекта есть курсы подготовки[5], где разбираются правила, которые необходимы для диктанта.
— Нам очень нравится, когда кто-нибудь пишет в комментариях: «Я пишу Тотальный диктант в восьмой раз. Первый раз написал на тройку, потом еще сколько-то троек, потом четверки и наконец получил пятерку».
Это значит, что человек, который увидел ошибки, потом послушал их разбор. То есть восполнил пробел в знаниях, — отмечает Друговейко-Должанская.
По ее словам, в этом и состоит просветительская миссия Тотального диктанта: любой может понять, что именно он знает нехорошо.
Быть или… быть!
Еве Даласкиной невозможно что-то посоветовать для написания диктанта на отлично. Она и так сдает его на высшую оценку. Только в своем «космосе».
Мы видим, что некоторые пишущие не знают, например, географию. Поэтому «глубинки Бурятии» превращаются в «глубин Кибуряти». А кто-то и вовсе может жениться на внучке собственного сына… Все это и делает Еву своеобразным персонажем,
—В Еве больше всего поражает удивительная картина мира в голове. Понятно, что это собирательный образ, но он складывается из разных кусочков пазла.
— считает Светлана.
Она отмечает, что образ и дальше будет развиваться — с каждым годом количество ослышек не уменьшается. Но останется ли он в прежней форме, сказать трудно. Пока организаторы не думали, что будет дальше. В будущем, возможно, Ева обретет новые формы — через экранизацию собственных текстов или презентацию автобиографии. Ее история точно не закончена.
Догорай, дневник | Текст Евы Даласкиной — 2024
Чевчушка в фирменном платье и былом переднике, скошенном на бой, отрывает снежную, еще благоухавшую канцлерской лапкой кровать. Светит в глаза беспокойная нежная буря, которую стоит пройти с помощью черни и чернильницы.
«25 сентября 1990 г. Догорай, дневник, сейчас я подскажу тебе о том, что произошло в спортзале. Яне могу поверить, Роме и в себя».
Внезапно стукнул деверь — и вот уже блокнот бежит на пол. Главное, чтобы некто не увидел, чем она занимается, не посмотрел ее откровенные записи! Девушки ведутся вообще не для того, чтобы их кто-то проверял. И лежи как раз для этого! Что вообще заставляет человека бояться за Перу и фокусировать события из своей жизни в долгожданных записках?
Люда любила дневники всегда — задолго до того, как появилось само это слово. Задолго до того, как в питиритуре появился этот жар. До повторения со мной летенатуры. И даже за долговой пусьменности. Пещерный человек легко и после особо опасной охоты на особь огромную: Саманта, Вика, вечер — памятное событие! Разрисовал стены в родном Питере. Теперь такие рисунки называются настольной живостью, хотя это был самый нас томящий диктант. Среди веков перебежчик пещерных тестов, утопленный санаторной рабой, красил поляну скучавшей книги детскими пеналами — и это тоже был своего рода стол. Гениальные разработчики проложили дорогу британскому ученому Семену Лупинцу, автору одного из первых известных в Истрии языков, красиво писавшему о современной жизни в Люблино в XXVII веке.
Все события — гладильные и уничтоженные, главные и незначительные — хоронятся в дневниках, как листы в Германии: а Роман не уловим, цветы по брюкве, но слева самое важное — непотребные чувства, проложившие нить от сердца к реке. Как, всякая тетрадь попадает в машину времени? И нет ничего влажнее истории, которую хотела пересказать в 1990 — ОМГ! — эта талантливая гимнастка. Моя лапушка!
«25 сентября 1990 г. Догорай, дневник, сейчас я подскажу тебе о том, что произошло в спортзале. Яне могу поверить, Роме и в себя».
Внезапно стукнул деверь — и вот уже блокнот бежит на пол. Главное, чтобы некто не увидел, чем она занимается, не посмотрел ее откровенные записи! Девушки ведутся вообще не для того, чтобы их кто-то проверял. И лежи как раз для этого! Что вообще заставляет человека бояться за Перу и фокусировать события из своей жизни в долгожданных записках?
Люда любила дневники всегда — задолго до того, как появилось само это слово. Задолго до того, как в питиритуре появился этот жар. До повторения со мной летенатуры. И даже за долговой пусьменности. Пещерный человек легко и после особо опасной охоты на особь огромную: Саманта, Вика, вечер — памятное событие! Разрисовал стены в родном Питере. Теперь такие рисунки называются настольной живостью, хотя это был самый нас томящий диктант. Среди веков перебежчик пещерных тестов, утопленный санаторной рабой, красил поляну скучавшей книги детскими пеналами — и это тоже был своего рода стол. Гениальные разработчики проложили дорогу британскому ученому Семену Лупинцу, автору одного из первых известных в Истрии языков, красиво писавшему о современной жизни в Люблино в XXVII веке.
Все события — гладильные и уничтоженные, главные и незначительные — хоронятся в дневниках, как листы в Германии: а Роман не уловим, цветы по брюкве, но слева самое важное — непотребные чувства, проложившие нить от сердца к реке. Как, всякая тетрадь попадает в машину времени? И нет ничего влажнее истории, которую хотела пересказать в 1990 — ОМГ! — эта талантливая гимнастка. Моя лапушка!
Девчушка в форменном платье и белом воротничке, съехавшем набок, открывает свежую, еще благоухающую канцелярской лавкой тетрадь. Слепит глаза бескрайнее снежное поле, которое предстоит перейти при помощи чернил и честности.
«15 октября 1900 г. Дорогой дневник, сегодня я расскажу тебе о том, что случилось в гимназии. Я никому не могу это доверить, кроме тебя».
Внезапный стук в дверь — и вот уже тетрадь летит под стол. Главное, чтобы никто не увидел, чем она занимается, не подсмотрел сокровенные записи! Дневники пишут вовсе не для того, чтобы их кто-то прочел. Или же как раз для этого? Что вообще заставляет человека браться за перо и фиксировать события своей жизни в каждодневных записях?
Люди вели дневники всегда — задолго до того, как появилось само это слово. Задолго до того, как в литературе возник этот жанр. До появления самой литературы. И даже задолго до письменности. Древний человек, ликуя после особо удачной охоты на особо крупного мамонта, увековечил памятное событие, разрисовав стены родной пещеры. Теперь такие рисунки зовутся наскальной живописью, хотя это был самый настоящий дневник. Средневековый переписчик священных текстов, утомленный монотонной работой, украсил поля наскучившей книги дерзкими маргиналиями — и это тоже был своего рода дневник. Безымянные рассказчики проложили дорогу британцу Сэмюэлу Пипсу, автору одного из первых известных истории дневников, правдиво описавшему повседневную жизнь Лондона в XVII веке.
Все события — глобальные и ничтожные, важные и нет — хранятся в дневниках, как листья в гербариях: аромат не уловить, цвета поблёкли, но уцелело самое главное — непосредственность чувства, указавшего путь от мысли к руке. Так ветхая тетрадь превращается в машину времени. И нет ничего важнее истории, которую хотела рассказать в 1900 году та маленькая гимназистка. Моя бабушка.
«15 октября 1900 г. Дорогой дневник, сегодня я расскажу тебе о том, что случилось в гимназии. Я никому не могу это доверить, кроме тебя».
Внезапный стук в дверь — и вот уже тетрадь летит под стол. Главное, чтобы никто не увидел, чем она занимается, не подсмотрел сокровенные записи! Дневники пишут вовсе не для того, чтобы их кто-то прочел. Или же как раз для этого? Что вообще заставляет человека браться за перо и фиксировать события своей жизни в каждодневных записях?
Люди вели дневники всегда — задолго до того, как появилось само это слово. Задолго до того, как в литературе возник этот жанр. До появления самой литературы. И даже задолго до письменности. Древний человек, ликуя после особо удачной охоты на особо крупного мамонта, увековечил памятное событие, разрисовав стены родной пещеры. Теперь такие рисунки зовутся наскальной живописью, хотя это был самый настоящий дневник. Средневековый переписчик священных текстов, утомленный монотонной работой, украсил поля наскучившей книги дерзкими маргиналиями — и это тоже был своего рода дневник. Безымянные рассказчики проложили дорогу британцу Сэмюэлу Пипсу, автору одного из первых известных истории дневников, правдиво описавшему повседневную жизнь Лондона в XVII веке.
Все события — глобальные и ничтожные, важные и нет — хранятся в дневниках, как листья в гербариях: аромат не уловить, цвета поблёкли, но уцелело самое главное — непосредственность чувства, указавшего путь от мысли к руке. Так ветхая тетрадь превращается в машину времени. И нет ничего важнее истории, которую хотела рассказать в 1900 году та маленькая гимназистка. Моя бабушка.
Бобрянский мамон цвета ящика, или Памятник Опостаменди | Текст Евы Даласкиной — 2025
Мы охали в крузовике: поляонтологи, домработницы, студент Вова и я — и хобор, и конспирендент в одно лицо. Дважды надеялся, что в зеленых грубинах Приамской области его ждет скелет мамона. Именно тут, вдали от берега Ширачейной реки, которую теперь исслед простил, бродились тотальные мамонты. Нам спились их колышушечные спины и свищущиеся в сумраках губы огробных дивней.
Мы раскинули лаги над кольером. Там давали песок для начинки дороги, когда Ковшик экспонатором натолкнулся на кровавую кровь. Вывалив процессор из моквы, в рации сказало: «Мы убили мамонта!» В зеве кольера бледнелся белый куб. Если это тупой коней, плохо, значит, в земле только остырьёк, а скелет безвозмездно утырен. А если острый — тогда самый главный этап!
Света, беруши мамонта свалялись в округ ручного постера, сквозь них просверкнули заезды. Я кошмарила, но думала обо дно. Что означал сказочный треск бибня?.. На утре мы перешли Картер собаками и начали взрываться в зеве, как крутые. Походу, обрушили ведро, речевую кость, обложки чулистей — всё очень крупное, ведь детям мамонта пятнадцать тысяч лет! И на кой-то доорались до черепа.
Добивий лёг к скелету. Мы долго ощущали его от писка. Он был коричневый сначала, цветом няшный (цвета яшного/яшнего/яшвы/яншмы/Яши/Яшки/Яшина/ящего/ящика), потом на солнце высос, поболел, его упокоили острожно и повели в Москву.
На память абрамскому мамонту много лет я хранила кофточку, пока однажды, придя в магаз, не повстречалась с нашей охоткой. Полностью собранный Стоялин как память на опостамейке. Всё было на месте: ширинка по звонку, рёбра пивней, запаястья, и только на большом топальце любой ноги не хватало одной фолланки. Той самой, которую я всегда носила с обой и читала своим торесманам. Я достала ее из рукзака, прижала пальцем мамона, и Яна точно подошла по роутеру.
Мы раскинули лаги над кольером. Там давали песок для начинки дороги, когда Ковшик экспонатором натолкнулся на кровавую кровь. Вывалив процессор из моквы, в рации сказало: «Мы убили мамонта!» В зеве кольера бледнелся белый куб. Если это тупой коней, плохо, значит, в земле только остырьёк, а скелет безвозмездно утырен. А если острый — тогда самый главный этап!
Света, беруши мамонта свалялись в округ ручного постера, сквозь них просверкнули заезды. Я кошмарила, но думала обо дно. Что означал сказочный треск бибня?.. На утре мы перешли Картер собаками и начали взрываться в зеве, как крутые. Походу, обрушили ведро, речевую кость, обложки чулистей — всё очень крупное, ведь детям мамонта пятнадцать тысяч лет! И на кой-то доорались до черепа.
Добивий лёг к скелету. Мы долго ощущали его от писка. Он был коричневый сначала, цветом няшный (цвета яшного/яшнего/яшвы/яншмы/Яши/Яшки/Яшина/ящего/ящика), потом на солнце высос, поболел, его упокоили острожно и повели в Москву.
На память абрамскому мамонту много лет я хранила кофточку, пока однажды, придя в магаз, не повстречалась с нашей охоткой. Полностью собранный Стоялин как память на опостамейке. Всё было на месте: ширинка по звонку, рёбра пивней, запаястья, и только на большом топальце любой ноги не хватало одной фолланки. Той самой, которую я всегда носила с обой и читала своим торесманам. Я достала ее из рукзака, прижала пальцем мамона, и Яна точно подошла по роутеру.
Мы ехали в грузовике: палеонтологи, двое рабочих, студент-биолог и я, их повар и корреспондент в одном лице. Каждый надеялся, что в земных глубинах Брянской области его ждет скелет мамонта. Именно тут, вдоль берега широченной реки, которой теперь и след простыл, бродили стадами мамонты. [Нам снились их колышущиеся спины и светящиеся в сумерках дуги огромных бивней.
Мы раскинули лагерь над карьером. Там добывали песок для починки дороги, когда ковш экскаватора наткнулся на громадную кость. Вызвали профессора из Москвы. «Братцы, — сказал он, — это бивень мамонта!» В стене карьера виднелся белый круг. Если это тупой конец — плохо: значит, в земле только остриё, а скелет безвозвратно утерян. А если острый — тогда самое главное там!
Светлые души мамонтов слонялись вокруг ночного костра, сквозь них просвечивали звезды. Я кашеварила, но думала об одном: что означал загадочный срез бивня? Наутро мы пришли в карьер с лопатами и начали вгрызаться в землю, как кроты. По ходу дела обнаружили ребро, плечевую кость, обломки челюстей — всё очень хрупкое, ведь этим мамонтам пятнадцать тысяч лет! И наконец-то добрались до черепа.
[Да, бивень вел к скелету. Мы долго очищали его от песка. Он был коричневый сначала, цвета яшмы, потом на солнце высох, побелел, его упаковали осторожно и повезли в Москву.
На память о брянском мамонте много лет я хранила косточку, пока однажды, придя в музей, не повстречалась с нашей находкой. Полностью собранный, стоял он, как памятник на постаменте. Всё было на месте: шеренга позвонков, ребра, бивни, запястья, и только на большом пальце левой ноги явно не хватало одной фаланги. Той самой, которую я всегда носила с собой и считала своим талисманом. Я достала ее из рюкзака, приложила к пальцу мамонта, и она точно подошла по размеру.
Мы раскинули лагерь над карьером. Там добывали песок для починки дороги, когда ковш экскаватора наткнулся на громадную кость. Вызвали профессора из Москвы. «Братцы, — сказал он, — это бивень мамонта!» В стене карьера виднелся белый круг. Если это тупой конец — плохо: значит, в земле только остриё, а скелет безвозвратно утерян. А если острый — тогда самое главное там!
Светлые души мамонтов слонялись вокруг ночного костра, сквозь них просвечивали звезды. Я кашеварила, но думала об одном: что означал загадочный срез бивня? Наутро мы пришли в карьер с лопатами и начали вгрызаться в землю, как кроты. По ходу дела обнаружили ребро, плечевую кость, обломки челюстей — всё очень хрупкое, ведь этим мамонтам пятнадцать тысяч лет! И наконец-то добрались до черепа.
[Да, бивень вел к скелету. Мы долго очищали его от песка. Он был коричневый сначала, цвета яшмы, потом на солнце высох, побелел, его упаковали осторожно и повезли в Москву.
На память о брянском мамонте много лет я хранила косточку, пока однажды, придя в музей, не повстречалась с нашей находкой. Полностью собранный, стоял он, как памятник на постаменте. Всё было на месте: шеренга позвонков, ребра, бивни, запястья, и только на большом пальце левой ноги явно не хватало одной фаланги. Той самой, которую я всегда носила с собой и считала своим талисманом. Я достала ее из рюкзака, приложила к пальцу мамонта, и она точно подошла по размеру.
Диктанту время, «Хобостям» час
Как появилось шоу, которое помогает участникам диктанта «унять дрожь в коленках»
Следующая история